Слава Муравьева, как человека, присоединившего Амур к России, основателя Хабаровска и Владивостока, несколько затмевает другие его труды на посту генерал-губернатора. Но это не совсем справедливо, так как огромная энергия в деле управления нашим краем, проявленная Муравьевым, привела к стратегическим изменениям во внешней торговле, в добыче золота и, конечно, в отношении к иркутскому купечеству. При нем иркутское купеческое сословие полностью изменило свое реноме, сделав шаг от просящих к упрашиваемым.

 

В то время Восточно-Сибирское генерал-губернаторство, как административная единица Российской империи, занимало огромную территорию. В его состав входили Енисейская и Иркутская губернии, а также Приморская и Якутская области. Управлять всем этим краем в 1847 году был направлен 38-летний граф Муравьев, служивший перед этим военным и гражданским губернатором Тульской губернии. На посту генерал-губернатора Восточной Сибири он сменил ушедшего в отставку по собственному прошению 60-летнего Вильгельма Руперта. Ставка генерал-губернатора располагалась в Иркутске.

 

Писать о Муравьеве-Амурском сложно. Этот человек неоднозначный, глобальный, как и вся эпоха России позапрошлого века. Вот как характеризовал его писатель Иван Гончаров: «Замечательная личность... перевернула вверх дном всю Восточную Сибирь и ввела в моду этот отдаленный край, который до сих пор только пугал воображение своими безбрежными лесами и пустынями, своим населением из ссыльных и подьячих». Аналогичного мнения придерживался и князь Алексей Михайлович Горчаков – государственный канцлер Российской империи в царствование Александра II.

ЛУЧШИЙ ИЗ ПРЕДВОДИТЕЛЕЙ

 «Не забывай нас, граф!», -- по легенде, этой фразой простой люд – крестьяне, горожане, низшие чины – прощались в январе 1861 года с Муравьевым-Амурским, теперь, через 14 лет службы на посту, сдавшим дела своему преемнику и отъезжавшим из Иркутска.

 

Считается, что генерал-губернатор был истинно народным начальником края. Например, известный биограф Муравьева-Амурского, Иван Барсуков, следующими строками давал понять это обстоятельство.

 

«Город, от генеральских мундиров до крестьянских армяков, прощался с губернатором. Площади, окаймлявшие Собор, кипели народом всех сословий, приезжими из ближних деревень. Николай Николаевич шел к Собранию. Зима, но город стоял без шапок, понимая, что прощается с лучшим из предводителей.  Наступил час народного прощания. Муравьев был взволнован.

 

-- Мы тебя не забудем, граф! Не забывай и ты нас! – неслись наперебой нестройные выкрики. Со слезами на глазах провожающие усадили генерала в дорожный экипаж, и повозки тронулись. Люди стояли без шапок, хотя и на морозе, крестились, провожая Николая Николаевича, защитника и покровителя, одного на Сибирь, крестными знамениями вначале удалявшимся повозкам, а потом на монастырь».

 

Если уподобиться скептику, то можно предположить, что в российской глубинке так всегда провожали харизматичных руководителей. Или что у народа в привычке плакать и креститься, отправляя каждого в долгий путь, в столицу и т.п.

 

Однако приходится признать: ни до Муравьева-Амурского, ни после него иркутяне так не провожали больше ни одного начальника края. Более того, Муравьев-Амурский – первый из генерал-губернаторов Сибири, кто не увез по окончании своей службы ни копейки.

 

К примеру, про предыдущего губернатора, Вильгельма Рупперта, в Иркутске ходили слухи, что при отъезде из Сибири он увез «полмиллиона ассигнациями».

НАЧАЛ С ЗОЛОТОГО СТОЛА

Есть достоверные свидетельства того, что по приезду в Иркутск на службу первым делом новый генерал-губернатор взялся за золотопромышленников. Уже на первом приеме Муравьев заявил начальнику золотого стола Мангазееву: «Надеюсь, вы не будете со мной служить».

 

Отставка Мангазеева, человека ловкого, никого не удивила. По роду службы обладавший информацией о золотоносных площадях, он передавал ее заинтересованным людям. Казенные остатки, то есть участки вокруг государственных приисков, часто приносили доход, много превышавший поступления в казну. В итоге, в Сибири в первую очередь обогащались чиновники – на взятках и содействии в решении каких-то вопросов, и только после них свою прибыль получали купцы, непосредственно занятые в производстве.

 

Так было во многом – чиновники господствовали, попирая все остальные сословия в части получения материальных выгод. Этому, конечно, способствовал и еще больше подвигал к взяточничеству уровень окладов государственных служащих в Сибири. Он был сравнительно небольшим.

 

Наводя порядок в набиравшей обороты сибирской золотодобыче, Муравьев-Амурский всеми силами стремился прекратить вывоз намытого на таежных приисках золота сразу в Китай. Он старался переориентировать местное купечество с традиционной посреднической торговли на более серьезный вид деятельности – инвестиции в соседнее государство с целью организации там торговых предприятий, обслуживающих русские интересы.

КУПЦОВ-ПОСРЕДНИКОВ СТАЛО МЕНЬШЕ

По мнению исследователей, за время генерал-губернаторства Муравьева-Амурского (1847 – 1861 гг.) в деятельности иркутских купцов и промышленников произошли следующие знаковые изменения.

 

1.    На две трети сократились объемы золота, вывозимого в Китай.

 

2.    Втрое увеличились размеры русского капитала, размещенного в Китае для налаживания там производств.

 

3.    Резко сократилось число иркутских купцов, занимавших транзитное, промежуточное звено между московским купечеством и китайскими рынками.

 

4.    Число иркутских купцов, организовывавших собственные торговые дома на базе местных производительных сил, неуклонно возрастало вплоть до Октябрьской революции 1917 года.

 

5.    После Муравьева-Амурского ни одного иркутского купца публично не обвиняли в коррупции и в незаконных сделках с местным чиновничеством.

 

Отмечается еще один значимый факт: в те годы число лиц, желавших стать купцами и переходивших в купеческое сословие из мещан и приезжих, постоянно росло. Явных препятствий для них никто не чинил. Примеров этому – множество. Новоявленным купцам или просто людям с деньгами считалось неудобным задавать вопрос: «А откуда у тебя деньги»?

 

Все вышеперечисленное раскрывает причину, по которой город Иркутск так многолюдно и эмоционально прощался со своим генерал-губернатором.

ВЕСТИ ДЕЛА ПО ПРАВИЛАМ ГРАФА

Золото, Кяхта и торговля с Китаем – в эти три слова, в общем-то, можно заключить всю деятельность генерал-губернатора, касающуюся интересов иркутского купечества и официального Санкт-Петербурга. Муравьев-Амурский увязал решение спорных моментов в один узел, в котором совместились и получение прибылей местными купцами, и стремление казны повышать доход от добываемого в регионе золота. Граф стал предоставлять откупы и льготные условия добычи драгоценного металла тем, кто вел дела по его правилам.

 

Например, по делам о пресечении «корысти на золотых приисках» в 1848 году пострадали только несколько чиновников. А вот объем прибыли разделили между собой крупнейшие купеческие фамилии Иркутска и казна. Муравьев докладывал царю, что, как «старший блюститель законов и первый защитник казны», он будет неуклонно стоять «на страже интересов Его Величества и всеми силами бороться» с казнокрадством чиновников.

 

Общее число местных купцов, получавших прибыль от золота, при Муравьеве выросло с 10% до 43%.

 

Точно такой же результат повторился с наведением порядка с торговлей в Кяхте, где основную прибыль получали московские торговые дома. Убрав несколько зарвавшихся чиновников, Муравьев поставил во главу представителей иркутских купеческих фамилий, а в Петербург доложил, что московское купечество поощряло взяточничество среди местных чиновников и проводило операции, не выгодные казне.

БОГАТЕЛИ ВСЕ

Неоспоримый факт: торговое сальдо Трапезниковых, Солдатовых и других иркутских купеческих фамилий при Муравьеве не просто увеличилось, оно превысило тысячу процентов в сравнении с периодом правления предыдущего генерал-губернатора.

 

Рост доходности капиталов сибиряков в период правления Муравьева-Амурского наглядно иллюстрирует таблица.

 

	до 1847 г.	в 1850-60-х гг.	после 1880-х гг.
Кяхта	8	19	14
Иркутск	16	29	25

 

В качестве основного показателя в таблице – число ежегодно строящихся крупных купеческих усадеб в двух основных городах на Великом чайном пути – главном торговом пути из России в Китай. Исходя из этой статистики, видно, что в период правления графа купцы строились особо активно.

 

В тоже время и уровень достатка как иркутского, так и кяхтинского мещанина, лавочника почти приблизился к достатку петербургского столоначальника (чиновник 7-го класса), что могло составлять от 200 до 500 рублей в месяц серебром. Зарплата чиновника в Иркутске, при Муравьеве, не превышала 140 – 210 рублей в месяц.

 

Приказчики, имевшие дела с транзитной торговлей в Китае, вообще с достаточной простотой могли перейти в третью гильдию купечества и получать на откупах с казной неплохие дивиденды. В среднем, 100-200% с каждого откупа.

Поэтому, когда в 1861 году Муравьева-Амурского провожали в отставку, один из его сподвижников, Б. Милютин, наблюдавший за происходящим, сказал: «И невольно пришло мне в голову: закатилась зорька в Сибири. Действительно, она закатилась…».

  

закатилась зорька в Сибири

О значительной роли Муравьева-Амурского во всех сферах жизни сибирского общества можно судить и по неформальным историям, ходившим в те годы в среде иркутских и столичных обывателей.

 

Зять Волконского. Это был скромный и невнятный чиновник. Жена декабриста, Марина Николаевна Волконская, очень не хотела повторения своей судьбы для дочери, поэтому настояла, чтобы жених был заурядным, как Молчалин из «Горе от ума». Он таковым и оказался. Как-то этого сибирского Молчалина обвинили в том, что он получил большую взятку от одного купца. Семья декабриста встала на защиту нового родственника, начались судебные слушания. Дело дошло до самого императора. А император в кулуалах попросил родственников оставить судебные разбирательства и не шуметь по пустякам, поскольку ту взятку получил сам генерал-губернатор, но не для личного обогащения, а для нужд края. И дело замяли.

 

Омуль с душком в Париже. После своей отставки в 1861 году граф уехал в Париж и проживал там вместе со своей женой-француженкой. И в течение 20 последующих лет, до самой смерти Муравьева, благодарные иркутяне слали ему каждый год с Байкала несколько десятков бочек замороженного омуля «с душком», до которого Николай Николаевич был большим охотником.

  

Фиалки Бельгии. Жена графа, француженка Катрин де Ришемон, была очаровательной девушкой из знатной дворянской семьи, обожала фиалки из Бельгии. Когда Николай Николаевич поселился в Париже, иркутское купечество озаботилось вопросом ежемесячной доставки букета фиалок супруге графа, для чего учредили специальный фонд в банке.

 

Вообще, купцы признались в своем уважении графу еще в бытность его генерал-губернатором, построив в Иркутске в 1858 году на пересечении улиц  Амурской и Преображенской (ныне – ул. Ленина и Тимирязева) Амурские ворота. Эта триумфальная арка была выстроена городским обществом для встречи генерал-губернатора, который возвращался с Амура после подписания выгодного для России Айгунского договора с Китайской империей.

   

КОГДА ЛИБЕРАЛИЗМ ОКАНЧИВАЛСЯ

   Однако не все было так однозначно. И здесь интересны мнения современников относительно забот графа Муравьева по укреплению чиновничьего аппарата Восточной Сибири. По этому поводу Всеволод Вагин, иркутский публицист и историк, писал: «Либерализм оканчивался там, где дело касалось его планов и мнений, тогда он становился … деспотом».

 

Крутой нрав главного начальника края был вызван глубоким убеждением, что вся Сибирь является средой взяточничества, кумовства и обмана. Не надеясь на местных чиновников, граф пытался привлекать к управлению краем выходцев из европейской части Российской империи.

 

Большинство приглашенных были дворянами, принадлежали к фамилиям известным, имели «связи» на Дворцовой набережной. Однако они не отличались рвением по службе и проявляли поверхностное отношение к делам. Этим объяснялась частая смена чиновников и достаточно плачевное состояние в социальной и экономической сферах края.

 

Замечательная по силе выражения характеристика, данная декабристом Дмитрием Завалишиным, живописует некоторые итоги деятельности муравьевского чиновничьего аппарата.

  

…Первое, что поражало путника на тракте, были «резко выказавшиеся признаки упадка … благосостояния, которое наблюдалось ранее». Лошади все были загнаны и лежали мертвыми за каждой верстой. Налицо была полная несостоятельность приказчиков, распоряжения которых невозможно выполнить физически. В народе укоренилось сильнейшая, фантастическая злоба на заезжих курьеров и лиц государственных. Последствия муравьевского правления отражались на Восточной Сибири в течение последующих двух десятилетий и выражались повышенной социальной напряженностью.  

НЕОБХОДИМОСТЬ ОБЩЕСТВЕННОЙ САМОСТОЯТЕЛЬНОСТИ

Муравьев-Амурский в 1861 году оставил должность генерал-губернатора в ответ на то, что в столице отклонили его проект о разделении Восточной Сибири на два генерал-губернаторства. Кстати, это разделение – на Иркутское и Приамурское генерал-губернаторства – все же произошло, но почти четвертью века позже – в 1884 году.

 

После отставки графа управление в Сибири погрузилось в немыслимое количество «временных правил о некоторых изменениях…». Например, в 1905 году историк права Иван Блинов писал в историко-юридическом очерке «Губернаторы»: деспотизм на местах казался более тягостным, чем деспотизм центра. Все понимали, что необходимо найти разумные пути выхода из положения. «Для этого же необходимо было развивать общественную самостоятельность…», что, по мнению многих, устранило бы недовольство руководством.

 

Такие попытки делались при Н. Муравьеве-Амурском. Но по-настоящему за это принялись лишь при строительстве железной дороги, то есть на рубеже XIX и XX веков…

 

Владимир Титов

"Капиталист", иркутский журнал для предпринимателей № 2 (107) Май - Июнь 2019 года

• Число просмотров: 967