Дмитрий Виноградов в своей мастерской (современный рисунок)

Братья Курсины — посадские города Яренска, серебряники Андрей и Алексей Ивановичи приехали в Иркутск в 1740-х годах. Для того времени появление новых людей в городе не было редкостью. В центрально-европейской полосе России жить становилось несладко. После бурных реформ Петра I и экономических репрессий временщика Бирона Иркутск славился размеренной жизнью и стабильностью правопорядка. Его называли городом фарта, в современном смысле — город успешного бизнеса и карьеры.

Через Иркутск проходил один из основных торговых путей с востока — из Китая шил караваны с чаем, шелком и фарфоровой посудой.

Высокое качество, белизна и неповторимая красота китайского фарфора завораживали ездивших в Поднебесную купцов. Многие монархи Европы и Азии желали обладать рецептом производства фарфора. Но тайна строго охранялась. А в 1415 году правящая в Китае династия Мин, демонстрируя неприступность секрета своей страны и в насмешку над всем миром возвела из фарфора целую пагоду — Нанкинскую.

Обосновавшись в Иркутске, наиболее предприимчивый из братьев Курсиных Андрей Иванович решил разгадать тайну этого материала и попробовать сделать что-то подобное. Он выехал в приграничный город Кяхту, где в районе реки Бурей выявил месторождение белой глины, из которой изготовил фарфороподобный черепок.

Результат не устроил Курсина, к тому же он не знал рецепта глазури. Поэтому Андрей Иванович решил с ближайшим караваном, шедшим из России в Китай, отправиться за «китайским секретом».

«ПОДРАЖАНИЕ НЕФРИТУ»

Существует древняя, практически документальная легенда о появлении фарфора.

Более тысячи лет назад в Китае в качестве посуды использовали очень дорогие нефритовые чашки. Не каждый мог позволить такую роскошь. Но после долгих лет поисков и бесконечной вереницы неудач китайские гончары изготовили материал, который превзошел нефрит по качеству, оказался доступнее по цене и легче в обработке. Это был фарфор. В те далекие времена вещество назвали «подражанием нефриту».

Секрет изготовления «подражания нефриту» заключался в сырье, которое китайцы добывали в провинции Цзянси. Необъятные запасы «фарфорового камня» — горной породы, состоящей из кварца и слюды, измельчали и превращали в брикеторованный порошок, к которому в процессе производства добавляли каолин, придававший изделию белизну. В провинции Цзянси каолин имелся в избытке.

Несколько десятков лет массу «вылеживали», благодаря чему она приобретала пластичность. Здесь же составляли глазурь, многосложность которой позволяла добиваться неповторимого матового блеска. Из фарфора делали посуду, скамейки, беседки, сосуды и даже музыкальные инструменты.

Наряду с производством шелка фарфор оставался самой запретной тайной императорского двора, которую хранили восемь столетий. Тот, кто пытался ее разгадать, обрекал себя на верную мученическую смерть.

Несколько веков европейцы предпринимали тщетные попытки узнать «китайский секрет», но кроме самых элементарных сведений, бесполезных для организации нового производства, они ничего не добились.

КИТАЙСКИЕ КАРАВАНЫ

Раз в три года в Пекин отправлялась миссия русских купцов. Торговля России с Китаем происходила согласно заключенному в 1728 году трактату посредством так называемых «китайских караванов». Год очередной торгового каравана в Китай совпал как раз с пребыванием Курсиных в Иркутске.

Увы, чтобы тебя зачислили в караван, одного желания было мало. Курсину предстояло добиться административного разрешения.

Во главу каравана назначался директор и при нем несколько «целовальников», то есть лиц, специально приносивших клятву на кресте, который они целовали. В современной этимологии функции целовальников соотносятся с обязанностями нотариуса — юрист-консульта.

В 1746 году директором китайского каравана стал асессор Герасим Кириллович Лебратовский, тесно связанный с Иркутской губернией на протяжении ряда лет середины XVIII века. На него произвело сильное впечатление то, что Андрей Курсин по своей инициативе в течение нескольких лет производил пробы, отыскивая секрет состава фарфоровой массы. Об этом Лебратовский лично донес императрице Елизавете Петровне: «трафил и наподобие фарфора, токмо без глянца» и добился некоторых положительных результатов.

Это обстоятельство и решило дело в пользу поездки Андрея Курсина в Пекин. Там Курсин с помощью главы русского каравана и двух переводчиков нашел китайского мастера по фарфору, который согласился раскрыть великий секрет.

ЕСТЬ СЕКРЕТ!

Как писал в своей статье «Курсины в Иркутске» историк Юрий Душкин, от китайца русские «получили рецепты для составления фарфоровой массы, планы фарфорового завода, обжигальной печи, образцы материалов. Имея на руках секрет изготовления китайского фарфора, Андрей Курсин надеялся из сибирских материалов изобрести российский фарфор».

Хайтинский фарфоровый завод (фото 1930-х гг.)

За услуги конфиденциального характера китайскому мастеру выплатили баснословную по тем временам сумму — 3286 рублей 10 копеек.

Что значили в XVIII веке три с небольшим тысячи рублей? Сравнивайте.

Например, крестьянская усадьба с завозней и скотом оценивались от 5 до 25 рублей. Золотые часы в тот период стоили сто рублей, в 250-400 рублей обходилось «средней руки» колье с брильянтами или другими драгоценными камнями. За полторы-две тысячи помещик мог позволить себе строительство нового каменного дома. В Москве — второй столице империи — деревянный дом мог обойтись в 300-400 рублей.

Поэтому сумма взятки для китайца по меркам русских была значительной. Да и в китайском эквиваленте эта сумма соответствовала 1933 ланам серебром и равнялась целому состоянию. Тем более, что Курсин имел дело не с главным или ответственным мастером по фарфору, а с одним из мастеров среднего звена.

Но Курсин не учел уже сложившееся тогда устойчивое мнение о китайцах, как о хитрых и коварных людях. Зачастую они легко обводили европейцев вокруг пальца, выдавая за чистую монету то, что на самом деле не стоило и выеденного яйца.

Не миновала сия чаша Андрея Курсина.

В Иркутске братьям Курсиным действительно удалось сделать по китайскому рецепту продукцию, получившую у современников название фарфороподобных предметов.

ЦАРСКО-СЕЛЬСКОЕ ФИАСКО КУРСИНЫХ

Вскоре Лебратовский без дополнительных проверок распорядился продукцию и материю взятую от «моря Байкала», годную для дальнейших опытов, отправить вместе с братьями в Петербург.

Советский реставратор и исследователь Борис Николаевич Эмме, изучая возникновение фарфорового производства в России («Русский художественный фарфор», 1950), сделал предположение о том, что братьям Курсиным все-таки улыбнулся бы фарт, и они сумели бы получить фарфор. Тогда Иркутск на веки вошел бы в анналы мировой истории, как вторая фарфоровая столица после Пекина. Однако Лебратовский был типичным для XVIII века авантюристом. Поспешность, с которой Герасим Кириллович рапортовал в Петербург о Курсиных, свидетельствует, что секрет фарфора был для него средством получения милости императрицы.

Ранней весной 1747 года стараниями Лебратовского братья Курсины выехали из Иркутска в Петербург с обозом в 50 пудов белой байкальской глины. 9 мая именным указом Елизаветы Петровны Курсины были отосланы в Царское село для дальнейших опытов. Опыты продолжались до июня месяца и оказались неудачными.

По версии Лебратовского виновным объявили китайского мастера, сообщившего заведомо ложные сведения.

В настоящее время исследователи сходятся во мнении, что ни Курсины, ни прикрепленные к ним в Царском селе мастера не обладали должной научной подготовкой, всегда необходимой для запуска новой продукции в серию.

Аргументом в пользу последнего утверждения является другой пример напряженной работы российских мастеров над секретами фарфора, которую они начали еще до опыта Курсиных — в первой четверти XVIII столетия.

Борис Эмме: «В подмосковном Гжельском районе издавна были известны залежи белых глин, которые разрабатывались местными жителями для своих нужд. Уже с 1727 года там существовала фабрика купчины Афанасия Кирилловича Гребенщикова, вырабатывавшая ценинные (т. е. глиняные — Авт.) изразцы и табачные трубки, игрушки, а также и посуду из белой глины в подражание фарфору. Эти изделия ошибочно были приписаны известным собирателем марок русского фарфора и фаянса Селивановым фабрике Гарднера, а потому рассматривались как более поздние и не заслуживающие внимания. На самом же деле марка МФГ должна читаться как «Московская фабрика Афанасия Гребенщикова», и фаянсовые изделия этой фабрики следует признать как в техническом, так и художественном отношении не ниже изделий современных ей западноевропейских фаянсовых заводов».

РОД КУРСИНЫХ В ИРКУТСКЕ

Опыты по составлению фарфоровой массы в окрестностях Петербурга не дали удовлетворительных результатов. Андрей Курсин объявил, что здешний материал — негодный и попросил освободить его от работ. Сам он пожелал вернуться в Иркутск, и дальнейшая его судьба неизвестна.

Его брат, Алексей Иванович Курсин, вернулся в Иркутск, купил старый дом и затем на его месте построил новый с обширными надворными постройками, которые обычно соответствовали человеку мастеровитому, занимавшегося каким-либо промыслом.

	Гостиный двор в центре Иркутска (ныне на этом месте стоит гостиница «Ангара»). Одним из участников строительства был сын Алексея Курсина Петр

Здесь Алексей Курсин женился, у него родились дети. Он еще пару раз ездил в Пекин, где вместе с московским серебряником Дмитрием Поповым изучал «финифтяное художество». Результатом их трудов стало изготовление из серебра чарки и подноса, которые были отправлены в Петербург и заслужили достойное внимание. Сибирский приказ организовал в Москве мастерскую для Курсина и Попова, производящую предметы «финифтяного китайского художества».

В 1761 году Курсин вернулся в Иркутск, наладил производство серебряных предметов и наряду с этим занялся торговлей. Свой опыт он передал сыновьям, ставшим купцами второй и третьей гильдий.

Умер Алексей Курсин в 1773 году в возрасте 61 года.

Один из его сыновей — Петр Алексеевич Курсин оказался очень предприимчивым человеком, активно торговал на сибирских ярмарках, в Кяхте и был участником строительства каменного купеческого гостиного двора в центре Иркутска (сейчас на этом месте стоит гостиница «Ангара» — Авт.). В своей лавке в гостином дворе он торговал преимущественно изделиями фарфорового и серебряного производства.

Основной же деятельностью Курсина-младшего были промыслы: помол зерна, пиление леса, кузнечное дело. Летом 1790 года Петр Курсин купил и перестроил мельничный завод и плотину на реке Иду в Преображенском приходе Иркутска. В 1793 году купец Курсин перекупил за четыре тысячи рублей права на владения солодового и пивоваренного заводов купца Григория Андриановича Киселева.

Из этих фактов биографии Петра Курсина видно, что отцовское дело по фарфору он не продолжил. Но Иркутск еще несколько раз вошел в историю фарфора.

ФАРФОРОФАЯНСОВЫЕ ИНТЕРЕСЫ

Алексей Евсеевич Полевой, иркутский купец, отец Николая Полевого, известного российского литератора, узнал от Курсиных об их фарфоровых опытах и увлекся этой идеей по-настоящему. В начале XIX века Полевой сумел устроить собственную фарфорофаянсовую фабрику.

Но Полевой был не единственным из числа тех, кто занимался фарфорофаянсовой производством в Сибири. В 20 верстах от Лиственничного мыса на берегу Ангары (в районе 47 км Байкальского тракта, ныне это место находится под водой Иркутского водохранилища — Авт.) располагалась фаянсовая фабрика, в полуверсте далее находился завод по производству стекольной продукции.

По утверждению А. Мартоса, первым основателем фабрики и завода был Эрик Лаксман («Капиталист», N1 (29), февраль 2009). В 1796 он умер и оставил заводские мощности, не слишком значительные, своей жене. Не справляясь с делами, в 1813 году она продала их купцу Якову Петровичу Солдатову.

Яков Солдатов страстно желал усовершенствовать производства и стекла, и фаянса. Но помехой в этом был несовершенный технологический процесс.  Тем не менее, уже в 1820-х годах на Тальцинской фабрике, на шести станках, производили всю домашнюю посуду того времени в количестве, удовлетворяющем спрос в Иркутске, Якутске и даже в Русской Америке.

По воспоминаниям современников, крупный недостаток тальцинских фаянсовых изделий заключался в поливе (глазури), который у Солдатова оказывался желтоватого цвета, что не всем покупателям нравилось.

Солдатов купил фабрику не только у Лаксмана. Немногим раньше, в 1811 году ему продал свою фарфорофаянсовую фабрику и Алексей Полевой.

Есть сведения, относящиеся к началу 1830-х годов, бесспорно указывающие на интерес к фарфоровому производству клана иркутских купцов Мыльниковых — деловых контрагентов клана Шелиховых.

ПЕРЕВАЛОВ. НОВЫЕ ФАКТЫ

Но самое знаменитое фарфоровое производство в Иркутской губернии — это, конечно, Переваловский (Хайтинский — в советские годы) фарфоровый завод.

Дело это развили выходцы из села Узкий Луг Филипп и Данила, а также сын Данилы — Иван Переваловы.

Сейчас в музее «Тальцы» представлена выставка, посвященная 140-летию Переваловского фарфорового завода. В процессе работы над выставкой иркутским историкам удалось уточнить ряд фактов из истории этого завода.

В частности, благодаря недавно поднятому из архивов следственному делу об убийстве в 1907 году купца Ивана Даниловича Перевалова, обнаружено, что преступники не имели никакого отношения к боевой группе РСДРП, и их было не пятеро, а только двое. Связей с родственниками Перевалова, как предполагалось ранее, они не поддерживали.

Удалось узнать более точно дату открытия каолиновой глины на речке Хайтинке — 1862 год, собрать более подробную информацию о первых мастерах и художниках Переваловского завода, о которых в нашем прошлом материале («Капиталист», N2 (24), апрель 2008) сказано не было.

ПРИКОВАННЫЙ К НАУКЕ

Россия все же получила свой, отечественный фарфор, пойдя мучительно долгим, но единственно проверенным путем: организовав систематическую научно-технологическую поисковую работу, которую возглавил Дмитрий Иванович Виноградов (1720-1758) — однокашник и близкий друг Михаила Васильевича Ломоносова по Петербургской Академии наук.

Обучался Виноградов преимущественно в Саксонии, где находились тогда «славнейшие во всем немецком государстве рукописные и плавильные заводы» и где работали в то время искуснейшие учителя и мастера этого дела.

По возвращению на родину перед Виноградовым Правительствующий Сенат поставил три задачи: создание нового производства, открытие физического и химического состава фарфора и разработка рецепта русской глазури.

Дмитрий Иванович произвел более тысячи опытов. И русский фарфор был запущен в производство в 1758 году. Но какой ценой...

Во времена жестокого режима Елизаветы Петровны Виноградову не доверяли. Опасаясь разглашения секрета производства фарфора, за ним была установлена слежка. Применялись необоснованные наказания, ему угрожали штрафом и отбирали шпагу — символ гражданской чести и достоинства. Держали под караулом около печи «на время обжигу...чтобы и спал там». А когда он писал свой труд по производству фарфора, Дмитрия Ивановича

— основателя редкого производства в своем отечестве, посадили на цепь в рабочей комнате, чтобы не отвлекался от науки.

От такого перенапряжения создатель русского фарфора заболел и умер во время работы совсем молодым, не дожив до полных 38 лет.

В деле создания русского фарфора на этапе завершения принял участие и Ломоносов, чье имя впоследствии стал носить Императорский фарфоровый завод России.

Владимир Титов, кандидат исторических наук

От редакции. История, к сожалению, не сохранила портретов династии Курсиных.

 

«Легенда о происхождении фарфора в Китае». www.tk-uf.ru

Душкин Ю. «Курсины в Иркутске» // Земля Иркутская. 1996. — № 5. С. 13 - 15.

«Указы по придворной конторе.» Книга 69, лист 18. ЛОЦИА (Ленинградское отделение Центрального исторического архива).

И.И. Козлов. «Колокола не умолкают». Иркутск. 1979 г. С.115-158.

Михаил Чесноков. «Краткая история создания русского фарфора». www.porcelain.ru

 

"Капиталист", иркутский журнал для предпринимателей № 5 (33) Сентябрь - Октябрь 2009 года

• Число просмотров: 3469